Сергей Нарубин: Моя селезенка уже экспонат для студентов

Голкипер «Амкара», восстановившийся от тяжелой травмы и уже сыгравший против «Зенита» в матче чемпионата России, в интервью «Советскому спорту» рассказал, каково это выступать без удаленной селезенки.

- Как вы себя ощущали в игре с «Зенитом»?

- Проблем особых не было. Единственное — сказывалось, что практики не хватает. Поэтому какие-то моменты не очень хорошо читал. Если б был в тонусе, во втором тайме, скорее всего, не ошибся бы на выходе. И еще пара забросов была, которые я не прочувствовал.

- То же самое и с голом Кержакова?

- Нет, он попал мне в противоход. Вся масса тела была направлена на правую ногу. Нужен был еще один переступ на левую, чтобы ею оттолкнуться. Это заняло время. Хоть оттолкнулся неплохо, но все равно даже не коснулся мяча. Такие удары неприятны для любого вратаря. Спросите любого: чтобы отбить мяч, летящий в противоход, надо намного больше времени.

- Что вы чувствуете после операции, остался ли дискомфорт?

- Нет. Вижу только шрам. Он довольно большой — сантиметров 20. Но врачи сказали, что играть можно. Задача была набрать форму — последнюю неделю я тренировался в общей группе на полную катушку.

- Были советы врачей, тренеров, как себя обезопасить?

- Да при такой травме это и не требуется. Травма никаких ограничений не накладывает ни в диете, ни в спорте. Надо было просто время, чтобы шрам зажил.

- Подспудно поберечься не возникает мыслей?

- Да ну что вы?! Беречь-то уже нечего — селезенку удалили.

- Петер Чех после столкновения неизменно играет в шлеме. А у вас есть какая-то защита?

- Есть бандаж с защитными пластинами. Его сделали в Германии, где я проходил реабилитацию. Если честно, я им не очень доволен, буду переделывать. Посмотрим, что получится, на тренировке опробую.

- Сами будете подгонять-подшивать?

- Ну да. А что такого? Вспомним детство, 90‑е годы, когда ни перчаток, ни формы нельзя было найти. Помню, искал кофты, свитера, перчатки старые латал. Это сейчас у меня пять пар перчаток, а тогда были одни на два года. Все зашитые-перешитые. Одна липучка оставалась, остальное со временем рвалось в клочья. Когда маленький был совсем, играл в строительных перчатках с пупырышками. Мне бы родители купили нормальные, только разве найдешь? Потом уже стало что-то появляться…

- Вы общались с защитником Салатой, с которым столкнулись в Ростове?

- А почему я должен с ним общаться?

- Ну, например, Садаев, нанесший травму Радичу, извинялся перед вратарем.

- Вроде Салата через газеты извинился. Но я не держу на него зла — это был рабочий момент. А с Радичем мы знакомы, созванивались. Потом в Германии встретились на реабилитации. Выглядит Деян отлично, готовится играть. Может, пересечемся с ним в матчах наших команд.

- Существует ли негласное вратарское братство?

- Конечно. Все же один хлеб едим. Любой вратарь может получить травму. И травму зачастую тяжелую. Потому что играешь всегда навстречу нападающему, лоб в лоб. Но все мы прекрасно понимаем — это большой спорт, мы получаем за это деньги.

- Вы помните свои самые жесткие стыки в карьере?

- Тот, что случился в Ростове, — самый-самый. Я получил от игрока локтем и плечом. Да, были жесткие стыки, но тогда я видел игрока и знал, чего ждать. Напрягал мышцы, группировался. Здесь же я просто не видел соперника. Он вылетал как-то по диагонали из-за спины, а я пятился назад… От удара было больно. Но не от того, что порвалась селезенка. Когда это происходит, ты все равно не чувствуешь.

- Вы на селезенку свою удаленную посмотрели?

- Посмотрел.

- Большая?

- Размером с ладонь. Выглядит, как кусок говядины. Только у меня этот кусок был пополам порван. Я попросил доктора сфотографировать ее на телефон, чтоб потом, после операции, посмотреть.

- Оставили фото на память?

- Нет, глянул да удалил. Сейчас моя селезенка, может, в каком-нибудь мединституте забальзамированная как экспонат для студентов. И кто-нибудь из преподавателей объясняет, указывая на нее: «Вот что может произойти в случае сильного ушиба…».